На часах 8 утра, в колонках пммл, на завтрак блинчики.
Кухню наполняет запах гиацинта, купленного после очередного забега по строительным магазинам.
Щурюсь от солнца, которое заглядывает в окно, а потом снова прячется. Меняются краски: вот небо темное, глубокое, а вот серое, без контраста.

Уже больше года я примеряю на себя жизнь отшельника.
Несколько лет назад, гуляя с М. по городу, мы обсуждали подобные переезды: как они меняют жизнь, привычки и людей. Уж не знаю, примерял ли он на меня подобный переезд, но помню - очень сомневался, что я справлюсь.

Конечно, в восторге от переезда я не была. Первый месяц был особенно тяжелым. У меня забрали привычную жизнь, окружение, ритуалы, приятные мелочи. Вечное наедине с собой. Да что там… такого самокопания в моей жизни еще не было.

И вот финишная прямая. Измененное сознание, прямая спина, расслабленное лицо и, кажется, совсем другая девушка в зеркале. Другие ценности. Говорю чуть тише, но резче. Еще более прямолинейные ответы, короткие, но емкие фразы. Четкие границы, но больше сострадания. Баланс между желанием помочь и не утонуть самой.
Я благодарная за возможность стать ближе к себе. Пусть и ценой одиночества.

Кажется, я даже разучилась злиться. Какое-то тягучее чувство всепрощения и принятия. Обволакивающее, ватное, даже уютное.

Как у Полозковой.
Мы выросли, мама, но не прекращаем длиться. Время сглаживает движения, но заостряет лица. Больше мы не порох и мед, мы брусчатка, дерево и корица.